Новости

Рубрика «85 лет Областной: пора и познакомиться»

Профессия по наследству

Лёгкий характер, потрясающее чувство юмора - с одной стороны, и очень высокие нравственные ориентиры, строгие оценки поступков и слов - с другой. Всё это гармонично сочетается в герое нашего сегодняшнего рассказа. Знакомьтесь: заведующий урологическим отделением Новосибирской областной больницы кандидат медицинских наук Сергей Сергеевич Шкуратов. На днях исполнилось 30 лет, как он работает в ГНОКБ. Пришёл сюда, ещё будучи студентом мединститута, и начал свой профессиональный путь с должности санитара.

Вы из врачебной семьи. Более того, унаследовали не просто профессию, а даже специальность - ваш отец Сергей Иванович Шкуратов был ведущим урологом региона и возглавлял отделение, которым теперь руководите вы. Родители уговаривали или заставляли вас продолжить династию?
- Ни то, ни другое. Родители вообще не обсуждали со мной-школьником мои жизненные планы. Всё происходило исподволь, само собой. По большому счёту, других разговоров в доме, кроме как о работе, между мамой и отцом не было. Они постоянно обсуждали больных, вместе пересматривали рентгеновские снимки. Отца периодически вызывали по ночам из дома в больницу. Юношей я воспринимал это как романтику врачебной профессии.

В такой обстановке сложно было увлечься чем-то другим. В итоге мы с сестрой оба стали врачами. Только она пошла по маминым стопам в рентгенологию, а я по отцовским - в урологию. У меня, кстати, и жена медработник - операционная сестра.

Предположу, что оба ваши сына тоже обречены связать жизнь с медициной.
- О планах младшего пока говорить не берусь. А старший, похоже, да – определился. Сейчас он учится в одиннадцатом классе, причём, в специализированном химико-биологическом. Три года подряд на летних каникулах сын работал в оперблоке Областной больницы на должности уборщика служебных помещений. Видел, как выполняют и открытые, и эндоскопические операции. Каким именно разделом медицины заниматься, он ещё не решил. Но, я почему-то думаю, это будет урология.

В медицине сотни специальностей. Чем вас привлекает урология?
- Когда я в детстве задавал этот вопрос своему отцу, он говорил, что урология - один из немногих разделов хирургии, где есть возможность оперировать пациента малоинвазивно через естественные анатомические отверстия. А минимизация операционной травмы, учил он меня, - это великая цель хирургии.

С тех пор малотравматичные технологии сильно продвинулись вперёд. Сегодня есть возможность оперировать на почках и мочеполовой системе лапароскопически, то есть через крошечный прокол в передней стенке живота. В том числе, делать это с помощью хирургического «робота». Робот-ассистенцию в мире первыми освоили именно урологи, потому что рукой «робота» удобнее, чем рукой человека работать инструментом в очень тесном пространстве предстательной железы.

У вас есть желание освоить роботическую хирургию? Вы не считаете это просто игрушкой?
- Не считаю. И есть желание. Более того, мы с коллегами уже прошли обучение робот-ассистенции в одной из московских клиник. Я попробовал управлять аппаратом и убедился в том, как удобно иметь такого ассистента. Роботизированная платформа - умное создание, она останавливает свои руки, если вдруг хирург, который сидит за пультом управления, пытается совершить какие-то рискованные движения. Машина просто тормозит, хирург моментально реагирует и действует по-другому. Отличное инженерное решение, которое обеспечивает безопасность пациента. Можно сказать, хирургический «робот» обладает искусственным интеллектом. Но управляет им всё равно человек, и это правильно.

Мы готовы начать выполнять такие операции. Дело за малым - приобрести «робота» для Областной больницы. Насколько я знаю, у нашего руководства есть это в планах.

За 30 лет случалось ли вам сожалеть о выбранной профессии?
- Честно? Мыслей о том, что я напрасно связал жизнь с медициной, ни разу не было. Ни в каких ситуациях. При том что врачи никогда не были богатыми, никогда не были супер-уважаемыми. Их всегда недооценивает государство, к ним всегда масса претензий у пациентов. Но я стараюсь и в работе, и вообще в жизни находить положительное.

Насчёт того, чтобы сменить если не профессию, то хотя бы место работы - тоже не про меня. При том, что предложений поступало и поступает много. Легко мог уйти в частную медицину насовсем, работать меньше, а зарабатывать больше. Отказываюсь, потому что знаю - наш главный врач сильно расстроится, а я не люблю своих друзей расстраивать.

Так же, как и он, я к предателям – прошу прощения за такое громкое слово - отношусь плохо. Вы знаете, сколько мы подготовили в своём отделении специалистов, которые по всей стране сейчас работают? Больше десятка. Во всех частных центрах Новосибирска есть врачи, которые выросли в Областной больнице. Здесь они всему научились, но работать предпочитают не здесь. В моём понимании, это нечестно по отношению к больнице. И по отношению ко мне нечестно.

Разве не естественно для учителя - вырастить ученика и отпустить его?
- Для кого-то, наверное, естественно. Но для меня болезненно. Особенно когда ты из вчерашнего студента заведомо готовишь специалиста в свою команду, вкладываешь в него душу, помогаешь в трудных ситуациях, а он, набрав профессиональный вес, уходит. Каждое расставание с учениками для меня - драма.

Единственные, кто не предают - дети. В своей семье я абсолютно уверен. Вот почему приветствую врачебные династии.

Вы уже сказали про технологические прорывы в хирургии. О чём теперь мечтают урологи, если у вас и так минимально инвазивные операции?
- Мечтаем о развитии лазерной хирургии. Сейчас у нас в операционной работает хирургический лазер первого поколения, который, грубо говоря, просто «жжёт». С его помощью мы дробим камни, разрушаем опухоли. Так вот, в мире уже появляются лазеры, которые имеют датчик тканей. Формально это тоже можно назвать искусственным интеллектом, как и в роботической платформе: если лазерное волокно, не дай бог, соскальзывает с ткани камня на ткань почки, аппарат сразу сам останавливается. Подобные происшествия бывают редко, но они возможны, ведь хирург держит лазерный проводник рукой, а рука может дрогнуть. Датчик тканей в хирургическом лазере дополнительно повышает безопасность операции.

Структура урологической заболеваемости меняется или остаётся традиционной?
- Меняется в худшую сторону. Ещё двадцать лет назад наших пациентов можно было разделить на три равные части: больные раком, мочекаменной болезнью и другими заболеваниями мочеполовой системы. Сегодня картина иная: примерно половину составляют пациенты онкологического профиля.

Чаще всего мы имеем дело с опухолями почек, здесь рост числа заболевших просто пугающий. Каждый день выполняем две-три таких операции. За прошлый год в нашем отделении прооперировали около 300 человек с раком почек. Возраст пациентов разный, здесь закономерности нет. Самой молодой нашей пациентке с таким диагнозом всего 18 лет.

Вы уже дважды упомянули искусственный интеллект. Правильно ли я понимаю, что вы не против применения ИИ в медицине?
- В целом не против. Однако применение ИИ должно быть только в определённой форме и в определённых границах. Искусственный интеллект полезен в сборе и анализе больших массивов данных. Для молодых специалистов, которые ещё не имеют большого опыта врачебной работы, подсказчики на основе ИИ будут в помощь при установке клинического диагноза и выборе тактики лечения пациента. Это называется системой поддержки принятия врачебных решений.

Есть ли риск, что, пользуясь подобными системами, доктора разучатся клинически мыслить? Чего проще: нажал кнопку компьютера, и он выдал ответы на все вопросы. Да, такой риск есть, особенно для тех, кто начнёт пользоваться подсказчиками во всех ситуациях. Вот почему у искусственного интеллекта должны быть границы. Посоветоваться с ИИ можно, но нельзя поручать ему принятие окончательного решения.

Что касается диалога с пациентами, для вас это является сложностью? Сегодняшний пациент отличается тем, что он тоже пользуется «подсказчиками» из интернета и приходит к врачу с готовым диагнозом.
- Для хорошего общения с пациентом врачу нужно время. И очень важно понимать, человек с каким психотипом перед тобой. Одному можно просто «руководящим» тоном сказать: «Вам надо сделать такие-то анализы, после чего лечь в больницу на операцию». Ему этого достаточно, чтобы принять решение. Другой приходит на консультацию, чтобы в прямом смысле слова пообщаться с врачом. Такому пациенту надо детально всё разъяснить, успокоить его.

Есть такие, кто с порога заявляют, что им необходима операция. Они настаивают на этом. Но я придерживаюсь мнения, что самая лучшая операция - та, которая не выполнена. Не нужно делать человеку операцию просто ради операции. Для любого хирургического вмешательства должны быть показания. И если я таких показаний не вижу, оперировать не стану.

Слышать такое от хирурга удивительно. Мне казалось, врачи вашего профиля всегда за радикальное лечение любой болезни. Скальпель эффективнее таблеток, разве нет?
- Я таким никогда не был. Отец меня так воспитал. А теперь и я своих сотрудников ориентирую на то, чтобы их радикализм в выборе тактики лечения был разумным. Например, коллега говорит, что консультировал пациента с кистой на почке размером 5 сантиметров и предложил её убрать. Спрашиваю: зачем? Если у человека нет приступов почечной колики, а кисту вообще нашли случайно на УЗИ, она его никак не беспокоит, это точно не рак, тогда зачем её трогать? Просто наблюдайте в течение года, как эта киста будет себя вести.

Идти на операцию надо только в том случае, когда болезнь себя проявляет. После операции человеку должно стать лучше. Это я всегда объясняю и своим молодым коллегам, и пациентам.