Новости
Никто не знает, что будет завтра
«85 лет Областной. Пора и познакомиться»
«Никто не знает, что будет завтра…»
Руководитель службы анестезиологии и реаниматологии Новосибирской областной больницы Кирилл Андреевич Грязнов к жизни относится исключительно философски. По мнению доктора, человек может наверняка знать только о том, что с ним уже произошло, но предугадать, каким будет завтрашний день, невозможно, как ни старайся. А потому - живи честь по чести днём сегодняшним, отдавай своей семье и своей работе всего себя без остатка. Видя ежедневно, как абсолютно здоровые люди внезапно становятся неизлечимо больными и, наоборот, пациент с, казалось бы, нулевыми шансами выжить, обретает силы, врачи этой специальности имеют полное право рассуждать о чём-то таком, что именуется судьбой.
- Кирилл Андреевич, традиционный вопрос: ваш путь в профессию был осознанным или случайным?
- Я ещё в шестом классе решил, что стану врачом. Правда, до шестого класса мне хотелось лечить животных, поскольку у нас дома всё время были кошки, собаки. А как только в школьной программе началась биология, я погрузился в этот предмет и понял, что буду не ветеринаром, а человеческим доктором. Другой профессии для себя не видел никогда. И хотя родители пытались расширить мой профессиональный горизонт, предлагали поступать в Новосибирский государственный университет на биофак и заниматься наукой, я остался при своём решении.
Сложнее было определиться с врачебной специальностью. Тут мне предстояли непростые метания. Я изначально видел себя анестезиологом-реаниматологом, но понимал, что надо будет выбрать, кем из них конкретно. Чтобы разобраться, со второго курса мединститута начал работать санитаром в оперблоке Новосибирской областной больницы. Однако, поскольку я постоянно что-то мыл, то совсем не видел, что там происходит у операционного стола, чем занимаются хирурги и анестезиологи. В итоге через год перешёл из оперблока в хирургическую реанимацию.
Здесь у младшего медперсонала есть возможность наблюдать за тем, что делают реаниматологи у постели больного, и даже чем-то помогать им. Попутно врачи что-то объясняли мне, терпеливо отвечали на мои вопросы. В общем, я начал увлекаться реаниматологией, меня стало затягивать. С третьего курса и вплоть до окончания института я был абсолютно уверен в том, что стану реаниматологом. Более того, пообещал заведующему отделением, что, получив диплом, начну трудиться здесь уже как врач.
- Вас не пугало, что усилия реаниматологов в борьбе за жизнь больного не всегда завершаются победой?
- Конечно, все радуются, когда реанимационная помощь даёт результат.
Но бывает, что доктора и медсёстры стараются, а пациент всё равно уходит…
Помню первый летальный исход, который произошёл во время моего дежурства. Я очень сильно переживал. Правда, там была такая ситуация, когда шансов не оставалось даже на чудо. Старшие коллеги объясняли мне, что и лечебные возможности, и возможности организма больного полностью исчерпаны. Конечно, я предполагал возможность таких исходов, и всё равно боялся того, как я на это отреагирую, смогу ли под влиянием эмоций не отречься от выбранной профессии.
- Каким образом в итоге вы оказались в анестезиологии?
- Окончил институт, поступил в ординатуру по анестезиологии-реаниматологии. Ординатор должен какое-то время поработать и по тому, и по другому профилю, набраться опыта в обоих разделах и уже затем делать окончательный выбор, кем быть. Начинаю трудиться в том же отделении реанимации, где меня уже считают своим. Затем по ротации иду в отделение анестезиологии и вскоре понимаю, что это не просто совсем другая, незнакомая мне, но и неожиданно интересная специальность. Одним словом, вопрос выбора оказался острее некуда.
Мои моральные терзания - я же обещал заведующему хирургической реанимацией, что будут работать под его руководством, - завершились сами собой: он оказался вынужден уйти с должности по состоянию здоровья. Таким образом, я с чистой совестью начинаю с головой погружаться в анестезиологию, работаю на операциях, много дежурю. С тех пор никаких душевных метаний по поводу выбора специальности никогда не испытывал.
- Если это два самостоятельных раздела медицины, почему формально ваша специальность обозначена как единая, разве что через дефис?
- Они разные, но взаимосвязаны. Мы воздействуем фактически на одни и те же системы и органы, только с разными целями. Ещё анестезиологов и реаниматологов объединяют максимальная вовлечённость в лечебный процесс и высокая степень ответственности. Я бы даже сказал наивысшая.
Так, анестезиолог обеспечивает не просто безопасность хирургического вмешательства для пациента, а саму возможность его выполнения. Если бы не современные методы анестезии, для многих больных с хроническими заболеваниями оперативное лечение было бы в принципе немыслимым.
- В списке наиболее стрессогенных видов медицинской деятельности на первом месте хирургия, акушерство и анестезиология-реаниматология. С первыми двумя более-менее понятно, а у вас чем обусловлен стресс?
- Тем, что задача анестезиолога - провести пациенту такое анестезиологическое пособие, при котором хирург сможет успешно выполнить операцию, а больной хорошо её перенесёт. Ты знаешь, что, если делать всё четко по правилам, в 99% случаев будет нужный результат. При этом есть 1% непрогнозируемых ситуаций. К сожалению, организм человека - это не всегда «2х2=4». Есть много разных нюансов в его работе, способных осложнить процесс анестезии. Ты постоянно должен быть готов к ним, чтобы реагировать молниеносно.
- Можно ли быть универсальным специалистом, то есть и анестезиологом, и реаниматологом одновременно?
- Теоретически можно. Практически же в этом нет необходимости, когда речь идёт о больших многопрофильных стационарах. Когда-то в советской медицине были общие отделения анестезиологии-реаниматологии, и каждый врач занимался тем и другим. По мере укрупнения лечебных учреждений принцип организации нашей работы изменился.
Новосибирская областная больница в этом плане близка к идеальной структуре. У нас в общей сложности 107 реанимационных коек разных профилей и 40 операционных столов, где также работают хирурги разных профилей. Каждый раздел хирургии и каждый раздел реанимации имеют свою специфику. При таком многообразии направлений анестезиологу-реаниматологу недостаточно владеть универсальными знаниями, ему надо глубоко погружаться в определённые «узкие» темы. Чем больший опыт врач имеет в каком-то конкретном направлении, тем выше уровень его профессионализма. Вот почему одни из нас занимаются исключительно анестезиологией, другие реаниматологией, и лишь единицы совмещают эти занятия. Например, в ожоговом центре специфика работы такова, что там анестезиолог и реаниматолог в одном лице.
Тем не менее, у каждого из моих коллег-анестезиологов есть знания и опыт, достаточные для того, чтобы в случае острой необходимости помочь коллегам-реаниматологам. Именно так произошло во время пандемии COVID-19, когда объём хирургической работы резко сократился, а дополнительных реанимационных коек, наоборот, было развёрнуто много. Мы все на время стали реаниматологами, потому что так было нужно.
- Говорят, развитие хирургии возможно исключительно в той мере, в какой его обеспечивает анестезиология. Согласны?
- Да, абсолютно верное утверждение. Равно как невозможно развитие анестезиологии без перспективы развития хирургии, потому что смысла нет.
У анестезиологов и хирургов командная работа. Скажу так: мой профессиональный уровень, как анестезиолога, очень сильно вырос, когда я начал работать на трансплантации печени. Это очень-очень сложная операция в плане собственно хирургии, она высокотравматичная. И задача анестезиолога не ограничивается тем, чтобы правильно выполнить обезболивание. Здесь от тебя требуется обеспечить волемическую поддержку, восстановить кровопотерю в случае кровотечения, а также провести быстрый послеоперационный выход пациента из наркоза. Для решения каждой из этих задач тебе необходимо знать все
патофизиологические процессы, которые в данный момент происходят в организме больного. Работа в одной операционной бригаде с трансплантологами очень многому меня научила.
- В анестезиологии уже достигнута вершина возможностей: всё, что можно было придумать из технологий, уже придумано, все риски для пациента предусмотрены?
- Всего придумать невозможно, поиск новых методов лечения будет продолжаться всегда. Вы верно упомянули риски: цель внедрения любой новой медицинской технологии заключается не только в том, чтобы избавить пациента от болезни, но и сделать это максимально комфортным и безопасным способом. Без анестезиологии здесь не обойтись, значит, предел не достигнут.
Наше оборудование в операционной уже сегодня напоминает кабину самолёта. И такой скачок технологий произошёл всего за каких-то тридцать лет. Какой станет медицина завтра, трудно даже предположить.
- Современная аппаратура заметно облегчает вашу работу? И может ли искусственный интеллект в итоге заменить интеллект настоящего анестезиолога?
- На данный момент не может. Медтехника с элементами искусственного интеллекта, с которой имеют дело анестезиологи, действительно оказывает нам большую помощь. В частности, она непрерывно мониторирует состояние пациента и сигнализирует в случае каких-то отклонений от нормы. И всё-таки главным действующим лицом был и будет врач.
Где-то мне попалось сравнение работы анестезиолога с работой пилота. Дескать, для экипажа самолёта самое сложное - взлёт и посадка, а в горизонтальном полёте машиной управляет автопилот. В операционной, якобы, то же самое: анестезиолог погружает пациента в наркоз, затем выводит из наркоза, а в промежутке за состоянием больного следит умная аппаратура. Я абсолютно не согласен с этим. Наверное, психологически легче довериться автопилоту, когда у тебя за спиной пара сотен пассажиров, чем когда прямо перед тобой на операционном столе один человек, и его жизнь ты не готов передоверить никакому искусственному интеллекту.
«Никто не знает, что будет завтра…»
Руководитель службы анестезиологии и реаниматологии Новосибирской областной больницы Кирилл Андреевич Грязнов к жизни относится исключительно философски. По мнению доктора, человек может наверняка знать только о том, что с ним уже произошло, но предугадать, каким будет завтрашний день, невозможно, как ни старайся. А потому - живи честь по чести днём сегодняшним, отдавай своей семье и своей работе всего себя без остатка. Видя ежедневно, как абсолютно здоровые люди внезапно становятся неизлечимо больными и, наоборот, пациент с, казалось бы, нулевыми шансами выжить, обретает силы, врачи этой специальности имеют полное право рассуждать о чём-то таком, что именуется судьбой.
- Кирилл Андреевич, традиционный вопрос: ваш путь в профессию был осознанным или случайным?
- Я ещё в шестом классе решил, что стану врачом. Правда, до шестого класса мне хотелось лечить животных, поскольку у нас дома всё время были кошки, собаки. А как только в школьной программе началась биология, я погрузился в этот предмет и понял, что буду не ветеринаром, а человеческим доктором. Другой профессии для себя не видел никогда. И хотя родители пытались расширить мой профессиональный горизонт, предлагали поступать в Новосибирский государственный университет на биофак и заниматься наукой, я остался при своём решении.
Сложнее было определиться с врачебной специальностью. Тут мне предстояли непростые метания. Я изначально видел себя анестезиологом-реаниматологом, но понимал, что надо будет выбрать, кем из них конкретно. Чтобы разобраться, со второго курса мединститута начал работать санитаром в оперблоке Новосибирской областной больницы. Однако, поскольку я постоянно что-то мыл, то совсем не видел, что там происходит у операционного стола, чем занимаются хирурги и анестезиологи. В итоге через год перешёл из оперблока в хирургическую реанимацию.
Здесь у младшего медперсонала есть возможность наблюдать за тем, что делают реаниматологи у постели больного, и даже чем-то помогать им. Попутно врачи что-то объясняли мне, терпеливо отвечали на мои вопросы. В общем, я начал увлекаться реаниматологией, меня стало затягивать. С третьего курса и вплоть до окончания института я был абсолютно уверен в том, что стану реаниматологом. Более того, пообещал заведующему отделением, что, получив диплом, начну трудиться здесь уже как врач.
- Вас не пугало, что усилия реаниматологов в борьбе за жизнь больного не всегда завершаются победой?
- Конечно, все радуются, когда реанимационная помощь даёт результат.
Но бывает, что доктора и медсёстры стараются, а пациент всё равно уходит…
Помню первый летальный исход, который произошёл во время моего дежурства. Я очень сильно переживал. Правда, там была такая ситуация, когда шансов не оставалось даже на чудо. Старшие коллеги объясняли мне, что и лечебные возможности, и возможности организма больного полностью исчерпаны. Конечно, я предполагал возможность таких исходов, и всё равно боялся того, как я на это отреагирую, смогу ли под влиянием эмоций не отречься от выбранной профессии.
- Каким образом в итоге вы оказались в анестезиологии?
- Окончил институт, поступил в ординатуру по анестезиологии-реаниматологии. Ординатор должен какое-то время поработать и по тому, и по другому профилю, набраться опыта в обоих разделах и уже затем делать окончательный выбор, кем быть. Начинаю трудиться в том же отделении реанимации, где меня уже считают своим. Затем по ротации иду в отделение анестезиологии и вскоре понимаю, что это не просто совсем другая, незнакомая мне, но и неожиданно интересная специальность. Одним словом, вопрос выбора оказался острее некуда.
Мои моральные терзания - я же обещал заведующему хирургической реанимацией, что будут работать под его руководством, - завершились сами собой: он оказался вынужден уйти с должности по состоянию здоровья. Таким образом, я с чистой совестью начинаю с головой погружаться в анестезиологию, работаю на операциях, много дежурю. С тех пор никаких душевных метаний по поводу выбора специальности никогда не испытывал.
- Если это два самостоятельных раздела медицины, почему формально ваша специальность обозначена как единая, разве что через дефис?
- Они разные, но взаимосвязаны. Мы воздействуем фактически на одни и те же системы и органы, только с разными целями. Ещё анестезиологов и реаниматологов объединяют максимальная вовлечённость в лечебный процесс и высокая степень ответственности. Я бы даже сказал наивысшая.
Так, анестезиолог обеспечивает не просто безопасность хирургического вмешательства для пациента, а саму возможность его выполнения. Если бы не современные методы анестезии, для многих больных с хроническими заболеваниями оперативное лечение было бы в принципе немыслимым.
- В списке наиболее стрессогенных видов медицинской деятельности на первом месте хирургия, акушерство и анестезиология-реаниматология. С первыми двумя более-менее понятно, а у вас чем обусловлен стресс?
- Тем, что задача анестезиолога - провести пациенту такое анестезиологическое пособие, при котором хирург сможет успешно выполнить операцию, а больной хорошо её перенесёт. Ты знаешь, что, если делать всё четко по правилам, в 99% случаев будет нужный результат. При этом есть 1% непрогнозируемых ситуаций. К сожалению, организм человека - это не всегда «2х2=4». Есть много разных нюансов в его работе, способных осложнить процесс анестезии. Ты постоянно должен быть готов к ним, чтобы реагировать молниеносно.
- Можно ли быть универсальным специалистом, то есть и анестезиологом, и реаниматологом одновременно?
- Теоретически можно. Практически же в этом нет необходимости, когда речь идёт о больших многопрофильных стационарах. Когда-то в советской медицине были общие отделения анестезиологии-реаниматологии, и каждый врач занимался тем и другим. По мере укрупнения лечебных учреждений принцип организации нашей работы изменился.
Новосибирская областная больница в этом плане близка к идеальной структуре. У нас в общей сложности 107 реанимационных коек разных профилей и 40 операционных столов, где также работают хирурги разных профилей. Каждый раздел хирургии и каждый раздел реанимации имеют свою специфику. При таком многообразии направлений анестезиологу-реаниматологу недостаточно владеть универсальными знаниями, ему надо глубоко погружаться в определённые «узкие» темы. Чем больший опыт врач имеет в каком-то конкретном направлении, тем выше уровень его профессионализма. Вот почему одни из нас занимаются исключительно анестезиологией, другие реаниматологией, и лишь единицы совмещают эти занятия. Например, в ожоговом центре специфика работы такова, что там анестезиолог и реаниматолог в одном лице.
Тем не менее, у каждого из моих коллег-анестезиологов есть знания и опыт, достаточные для того, чтобы в случае острой необходимости помочь коллегам-реаниматологам. Именно так произошло во время пандемии COVID-19, когда объём хирургической работы резко сократился, а дополнительных реанимационных коек, наоборот, было развёрнуто много. Мы все на время стали реаниматологами, потому что так было нужно.
- Говорят, развитие хирургии возможно исключительно в той мере, в какой его обеспечивает анестезиология. Согласны?
- Да, абсолютно верное утверждение. Равно как невозможно развитие анестезиологии без перспективы развития хирургии, потому что смысла нет.
У анестезиологов и хирургов командная работа. Скажу так: мой профессиональный уровень, как анестезиолога, очень сильно вырос, когда я начал работать на трансплантации печени. Это очень-очень сложная операция в плане собственно хирургии, она высокотравматичная. И задача анестезиолога не ограничивается тем, чтобы правильно выполнить обезболивание. Здесь от тебя требуется обеспечить волемическую поддержку, восстановить кровопотерю в случае кровотечения, а также провести быстрый послеоперационный выход пациента из наркоза. Для решения каждой из этих задач тебе необходимо знать все
патофизиологические процессы, которые в данный момент происходят в организме больного. Работа в одной операционной бригаде с трансплантологами очень многому меня научила.
- В анестезиологии уже достигнута вершина возможностей: всё, что можно было придумать из технологий, уже придумано, все риски для пациента предусмотрены?
- Всего придумать невозможно, поиск новых методов лечения будет продолжаться всегда. Вы верно упомянули риски: цель внедрения любой новой медицинской технологии заключается не только в том, чтобы избавить пациента от болезни, но и сделать это максимально комфортным и безопасным способом. Без анестезиологии здесь не обойтись, значит, предел не достигнут.
Наше оборудование в операционной уже сегодня напоминает кабину самолёта. И такой скачок технологий произошёл всего за каких-то тридцать лет. Какой станет медицина завтра, трудно даже предположить.
- Современная аппаратура заметно облегчает вашу работу? И может ли искусственный интеллект в итоге заменить интеллект настоящего анестезиолога?
- На данный момент не может. Медтехника с элементами искусственного интеллекта, с которой имеют дело анестезиологи, действительно оказывает нам большую помощь. В частности, она непрерывно мониторирует состояние пациента и сигнализирует в случае каких-то отклонений от нормы. И всё-таки главным действующим лицом был и будет врач.
Где-то мне попалось сравнение работы анестезиолога с работой пилота. Дескать, для экипажа самолёта самое сложное - взлёт и посадка, а в горизонтальном полёте машиной управляет автопилот. В операционной, якобы, то же самое: анестезиолог погружает пациента в наркоз, затем выводит из наркоза, а в промежутке за состоянием больного следит умная аппаратура. Я абсолютно не согласен с этим. Наверное, психологически легче довериться автопилоту, когда у тебя за спиной пара сотен пассажиров, чем когда прямо перед тобой на операционном столе один человек, и его жизнь ты не готов передоверить никакому искусственному интеллекту.
