Новости

Люди хорошо знакомые - кто когда-то учился вместе с ним, и кто сейчас работает рядом, - называют этого человека «мега-мозг», имея в виду феноменальный объём его знаний. Несмотря на такую характеристику мой собеседник столь же феноменально скромен. А ещё он мега- доброжелателен и всегда улыбается, чем сразу вызывает желание улыбнуться в ответ.

Денис Сергеевич Коробко - руководитель Областного центра рассеянного склероза и других аутоиммунных заболеваний нервной системы, кандидат медицинских наук. Потомственный врач, он формально продолжил династию, однако фактически пошёл своим путём: стал не ЛОР-хирургом, как мама, а выбрал своей специальностью неврологию, причём, самый загадочный её раздел.

Трудно представить, чтобы юноша в 16 лет осознанно сделал такой странный выбор будущей профессии.

- Вы правы, в школе я не знал, что такое аутоиммунные заболевания нервной системы. Но точно знал, что медицина – единственное, чем я готов заниматься в жизни. Кстати, мама не очень-то хотела, чтобы я поступал в медакадемию. Дело было в 2002 году, ещё была жива память о «лихих 90-х» годах. И хотя сама мама даже в те трудные времена не изменила медицине, для меня она хотела чего-то более финансово стабильного и сытного.

Только как я мог не стать врачом, если в доме все разговоры были о медицине? Мама постоянно кого-то из родных и знакомых консультировала, устраивала на лечение. В общем, когда пришло время мне определяться и начинать готовиться к поступлению, она махнула рукой и сказала: «Выбирай сам». И я начал с 10 класса трижды в неделю ходить в медакадемию на вечерние занятия для школьников.

Вы отличник по сути своей?

- Почти. Я окончил школу с серебряной медалью. Причём, сначала оказался отличником «случайно», а потом втянулся. Дело было так: когда я учился в шестом классе, нашей семье пришлось на полгода уехать жить в деревню. И здесь выяснилось, что я лучший ученик в классе, хотя в городской школе был середнячком. Начал получать исключительно четвёрки-пятёрки и неожиданно для себя самого втянулся: мне понравилось учиться, подольше посидеть над книгами, побольше узнать, выяснить всё в подробностях. Вернувшись в город, так и продолжил корпеть над учебниками до окончания школы.

В неврологию вас привела страсть к выяснению подробностей?

- Вообще-то до поступления в медакадемию я всерьёз думал об офтальмологии, потому что имел опыт как пациент. В старших классах у меня начались проблемы со зрением, и мне сделали склеропластику. Помню, какое впечатление на меня произвела «картинка» в операционной Института микрохирургии глаза. Хирург, который оперирует, глядя в окуляр микроскопа, - по тем временам это была фантастика, особенно на контрасте с районной поликлиникой.

Всё изменилось, когда на третьем курсе начался предмет «пропедевтика внутренних болезней». Я сразу понял, что моё призвание – не хирургия, а что-то терапевтическое, где надо долго-долго думать, разбираться в причинах болезни, шаг за шагом подбирать лечение.

Пришёл в студенческое научное общество, сначала попробовал заниматься исследованиями по гастроэнтерологии, а именно поражению печени при гепатите С и по целиакии. Но во время сестринской практики в отделении неврологии Областной больницы серьёзно заинтересовался этим разделом медицины. Особенно лечением пациентов с рассеянным склерозом. Стал ходить в отделение и после окончания сестринской практики, разговаривал с пациентами, у которых был диагноз РС. Мне важно было узнать у них, с чего началась болезнь и как она прогрессирует, помогает ли им лечение. Начал читать об этом заболевании, интересоваться последними научными открытиями в данном направлении.

Заболевания нервной системы отличаются тем, что очень быстро, а при инсульте вообще моментально превращают здорового человека в инвалида. Обратный процесс не всегда возможен. Вас это не испугало?

- Моё внимание сосредоточено на обратном процессе - как неврология способна помогать людям с тяжёлыми болезнями. Хотя вы правы: если, например, в кардиологии эффект лечения виден сразу - назначил человеку со стенокардией нужное лекарство, и боль за грудиной тут же прошла, - то при неврологических патологиях результата нужно ждать долго, порой недели и месяцы.

В студенчестве меня особенно эмоционально потряс тот факт, что в палатах для больных рассеянным склерозом были в основном люди молодого возраста. Данное обстоятельство существенно повлияло на выбор мною будущей врачебной специальности.

Верно ли я понимаю: для вас чем сложнее, тем интереснее?

- Так и есть. Во время учёбы по мере появления новых предметов я пытался выбирать для более углублённого знакомства те, которые мне были интереснее. И всегда оказывалось так, что они были наиболее сложными.

Если вас интересует работа центральной нервной системы, почему не примерили на себя специальность нейрохирурга?

- Не скажу, что эта область мне неинтересна, я восхищаюсь успехами нейрохирургов. Просто для занятий хирургией нужен иной склад характера и ума. Здесь ты не можешь отложить ответ на вопрос «Что делать?» не то что на полчаса, а порой и на минуту. Хирург должен принимать решения молниеносно, а это не мой темперамент.

Может, следовало посвятить свою жизнь науке?

- Склонность к исследовательской деятельности у меня на самом деле есть. Именно поэтому выбрал ту область медицины, где постоянно ведутся научные исследования. Я рассуждал так: «Сегодня ты ставишь диагноз по одним критериям, а завтра учёные всего мира, может быть, даже при твоём участии, найдут какой-то другой, более специфичный биомаркёр рассеянного склероза, разработают более эффективные лекарства».

Когда я впервые увидел пациентов с РС в клинике, попытался сам себе объяснить тогдашние неуспехи в лечении тем, что раз другие органы могут очень долго восстанавливаться от болезни, точно также и головной мозг долго компенсируется на фоне лечения. И мне очень хотелось стать неврологом, чтобы своей работой улучшить, насколько это возможно, результаты лечения больных РС. Уже затем, став врачом, я понял, что дело в другом - мы опаздываем с эффективной терапией, потому что опаздываем с постановкой диагноза.

За годы моей врачебной практики наука и медицина очень существенно продвинулись вперёд в этом направлении. Хотя и сегодня, спустя двадцать лет, РС всё ещё остаётся в определённой мере загадкой.

А пациенты изменились за это время?

- Конечно! Сегодня многие приходят на первую встречу с врачом, уже начитавшись разного рода информации в интернете. И сразу начинают спорить, настаивать на своём, требовать, подвергая сомнению рекомендации специалиста.

Интернет полезен для человечества в целом, однако не всегда он оказывается в помощь отдельному человеку, особенно нездоровому. Здесь вы видите только общую информацию о болезни, а про конкретного пациента не написано, если, конечно, не считать негативные отзывы, которые пишут некоторые люди, не дождавшиеся улучшения. Я всегда прошу своих пациентов не примерять на себя чужие ситуации, поскольку в течении болезни и её лечении всё очень индивидуально.

Что чувствует врач, которому пациент с порога заявляет: «У меня такой-то диагноз, я считаю, что вы должны меня лечить вот так»? Как вы строите общение с таким человеком? Дайте совет коллегам.

- Очень важный вопрос. Да, возникает обида: вы пришли ко мне впервые, но уже сомневаетесь в моей квалификации. Первое, что следует сделать врачу – немедленно и глубоко спрятать свою негативную реакцию. Важно с самого первого контакта наладить коммуникацию с пациентом, чтобы лечение пошло по верному пути. Можно задать прямой вопрос: «Какова цель вашего визита ко мне»? Как правило, после этого разговор становится конструктивным и доверительным.

В случаях, когда на приём приходит «интернет-ориентированный» и негативно заряженный человек, я неизменно руководствуюсь правилом моего учителя Надежды Алексеевны Малковой: пациент в любом случае прав, просто потому что он пациент. В университетах «на пациента» не учат, а «на врача» учат. Поэтому мы свой опыт и свои знания должны направлять на то, чтобы войти в положение больного человека, попробовать установить с ним эмоциональный контакт. В абсолютном большинстве случаев, когда ты искренне предлагаешь пациенту помощь, он её принимает.

Умение погасить обиду, которая возникает в ответ на недоверие или недоброжелательность со стороны пациента - особое искусство, которым, я считаю, должен владеть каждый врач. Это абсолютно необходимый инструмент в нашей профессии.

Как при этом не выгореть эмоционально?

- У меня есть свой рецепт. Два раза в неделю я хожу в тренажёрный зал. А ещё делю отпуск на 4-5 частей в течение года и каждый раз на эти несколько дней уезжаю из города. Это позволяет полностью переключить свои мысли с работы на что-то другое.

Среди моих знакомых есть такие, кто работает по 2-3 года без отпуска, причём, в нескольких местах одновременно. Это плохой сценарий, потому что человек загоняет сам себя до такой степени, когда его усталость начинает отражаться на результатах работы. В медицине подобное недопустимо: ты должен думать не только о себе, но и о своих пациентах.