Новости

Рубрика «85 лет Областной: пора и познакомиться»

Руководитель регионального центра трансплантации и хирургии печени, заведующий отделением трансплантации органов Новосибирской областной больницы, кандидат медицинских наук Иван Анатольевич Поршенников - человек, имя которого известно даже тем новосибирцам, кто никак не связан с медициной. На местных и центральных телеканалах вышли десятки сюжетов о достижениях этого хирурга и его коллег в одной из самых сложных областей хирургии - пересадке печени и её фрагментов. За пределами Москвы именно Новосибирская область - абсолютный лидер среди регионов страны по количеству таких операций и взрослым, и детям.

Признаемся: уговорить Ивана Анатольевича на неспешную задушевную беседу о жизни и о себе - задача практически нерешаемая. В силу огромной занятости и постоянной сосредоточенности на каких-то рабочих задачах он может позволить себе лишь несколько минут разговора «на посторонние темы», а его ответы предельно лаконичны. Но и в этих ответах читается характер человека, с головой погружённого в любимое дело.        

- Иван Анатольевич, рискну предположить, что у юноши из врачебной семьи не было иных вариантов, кроме как продолжить династию. Ваш отец Анатолий Александрович Поршенников без малого пятьдесят лет трудился анестезиологом-реаниматологом, это ли не пример?

- Напрямую меня и не уговаривали, и не отговаривали поступать в медицинский институт. Я пришёл к такому решению и не благодаря примеру отца, и не вопреки ему.

До девятого класса я вообще хотел стать инженером. Мне нравилось паять, собирать в сложные конструкции разные детали - транзисторы, резисторы, конденсаторы. Потом вдруг неожиданно для всех и для себя решил стать хирургом. Не помню, в какой момент и при каких обстоятельствах это произошло, что меня вдруг подтолкнуло.

- Отец обрадовался?

- Он отреагировал по-другому. Поскольку я оканчивал школу в 1990-е годы, очень-очень непростые для страны, папа сказал: «Видишь, как мы сейчас живём? Работы у врача много, а денег платят очень мало. Но если ты решишь пойти по моим стопам, я не буду против».

- Почему вас привлекла именно хирургия? В юношеском представлении эта специальность наиболее романтичная?

- Поначалу да. Как только решение стать врачом окончательно во мне сформировалось, я стал бывать в Областной больнице. Отец брал меня с собой на дежурства, показывал, как устроена клиника, что происходит в операционной. Школьнику, который видит такую картинку, медицина действительно видится романтичным занятием.

Затем, начиная со второго курса во время каникул я ходил в хирургическое отделение, в операционную. И не просто смотрел через стекло в двери, а переодевался, «мылся», участвовал в операциях в качестве второго ассистента.

- Серьёзно? Вы уже что-то умели делать? 

- Разумеется, не умел. Но второму ассистенту и не нужно уметь многое, достаточно иметь какие-то базовые навыки – узлы вязать, кожу зашивать. Мне казалось, что я делаю что-то полезное, и это ещё больше убеждало в правильности выбранной профессии. Тем более, когда видел сложные операции на печени, на поджелудочной железе, мне тоже хотелось этим заниматься.

- К окончанию института вы уже точно знали, что будете заниматься хирургией печени и трансплантологией?

- Не знал, но предполагал. Окончив интернатуру по хирургии, решил съездить во Францию в один из центров трансплантации органов.

Как мне это удалось? Я окончил французскую школу и на тот момент свободно говорил по-французски. Написал письмо в парижскую клинику, и меня совершенно бескорыстно там приняли. Родители дали денег, я снял недорогую каморку и месяц прожил в Париже. Фактически, это была моя первая стажировка по пересадке органов. Центр, в котором я стажировался, - один из серьёзнейших в мире, там занимаются гепатохирургией и трансплантацией печени.

- Что в ней такого, что вызывает у вас особый интерес?

- Печень – очень сложный орган как с функциональной точки зрения, так и анатомически. Ещё это очень интересный орган в плане техники оперативных вмешательств.

По возвращении из Франции я устроился на работу в хирургическое отделение Областной больницы. А вскоре профессор Юрий Владимирович Чикинёв пригласил меня работать и заниматься наукой на кафедре хирургии мединститута. Именно это событие сильно повлияло на всю мою дальнейшую судьбу.

Из хирургического отделения я перешёл в отделение сосудистой хирургии. Там у меня появились навыки работы с сосудами. Потом мы близко познакомились с Александром Юрьевичем Быковым, который тогда заведовал отделением пересадки почки в Областной больнице. В регионе на тот момент складывались благоприятные условия для организации работы по пересадке печени. Уже длительно существовала эффективная программа донорства органов, были отработаны процедуры получения органов у посмертных доноров.

- Странно, что до вас никто не начал реализовать эту программу.

- Понятия не имею, почему звёзды сошлись именно так. В общем, мы с А.Ю. Быковым в 2008 году пришли к Анатолию Васильевичу Юданову, который тогда был заместителем главного врача по хирургии, и сказали: «Пора начать заниматься трансплантацией печени, тем более что в России это направление медицины мало где представлено». И он поддержал нас.

- Главный трансплантолог России Сергей Готье, подводя итоги 2024-го года, назвал шесть регионов-лидеров в трансплантологии. В их числе Новосибирск. Довольны ли вы результатами прошлого года?

- В целом доволен. Мы преодолели спад, который был во время пандемии, и не просто вышли на доковидный уровень по количеству пересадок органов, а превысили его. В 2024 году в Новосибирской областной больнице выполнили 89 операций: 42 трансплантации почки и 47 пересадок печени. На 2025 год нам увеличено госзадание на 12,5%. То есть федеральный и региональный бюджеты готовы профинансировать дополнительно к этому количеству ещё 10 операций по пересадке органов.

- На сколько нужно увеличить финансирование, чтобы удовлетворить реальную потребность новосибирцев в пересадке органов?

- Десять дополнительных квот - не так много. В то же время надо признать: государство и регион уже второй год подряд увеличивают объём финансирования этого высокотехнологичного вида медицинской помощи, что не может не радовать.

- Бывают критические ситуации, когда больного срочно нужно оперировать, но квоты на трансплантацию закончились?

- Для пациентов с болезнями почек это не очень актуальная проблема, так как они получают заместительную почечную терапию. При недостаточности печени эффективных методов длительного замещения её функции нет. И в случае, если к концу года квоты на трансплантации закончились, а у нас, к примеру, появился пациент с отравлением парацетамолом или ребёнок с билиарной атрезией, когда откладывать пересадку органа нельзя, то мы это делаем.

- Академик Готье всегда ставит вас в пример, когда заходит речь о родственной трансплантации фрагмента печени, поскольку это более сложная технология, чем пересадка органа от посмертного донора. В минувшем году вы провели 18 пересадок печени от родственных доноров, в том числе, детям. А всегда ли среди родственников ребёнка можно найти подходящего донора?

- Не всегда. В нашей педиатрической серии только 80% трансплантаций детям выполнены с использованием фрагментов органа от прижизненных доноров. В остальных случаях использованы органы или их фрагменты от посмертных доноров - так называемая split- или reduced size-трансплантация.

- У входа в ваш кабинет рисунок семилетнего Антона, который изобразил в подарок врачам Добрыню Никитича. Это ваш пациент? Кого именно он запечатлел в образе богатыря?

- Да, мы пересадили ему печень. Мальчик с непростой судьбой: он из детского дома, к тому же с тяжёлой врождённой болезнью. К счастью, нашлась семья, которая усыновила Антона. У него есть родители, но генетических родственников нет. Поэтому ребёнок получил фрагмент органа от посмертного донора.

Кого именно имел в виду маленький художник, рисуя богатыря? Честно говоря, не знаю: Антона оперировала и лечила вся наша команда. В любом случае, когда дети рисуют - это хорошо!

- В какой мере успешность пересадки зависит от мастерства врачей, а в какой от реакции организма пациента на чужой орган или просто от удачи?

- Это невозможно посчитать. Однозначно могу сказать только одно: чем больше выполняется каких-то операций, тем эти операции становятся более рутинными, и тем меньше вероятность развития неблагоприятных событий. Я говорю именно об управляемых осложнениях, которые напрямую могут быть связаны с работой врачей.

К сожалению, есть много других факторов, которые способы создать проблемы вопреки тому, что технически всё было сделано идеально. Обычно мы оцениваем риски заранее и предполагаем, как будет протекать послеоперационный период, но никогда не знаем этого наверняка.

- Иван Анатольевич, вам когда-нибудь хотелось уйти работать хирургом в поликлинику? Ведь там спокойнее в тысячу раз.

- Нет, не хотелось. И, если честно, там не намного спокойнее, уж точно не в тысячу раз.

- Вы хотели бы, чтобы ваши дети стали врачами?

- Думаю, каждый родитель хочет, чтобы хотя бы кто-то один из его детей имел ту же профессию. Если в моей семье подобное произойдёт, я не буду возражать, говорить, что работа врача - это постоянная нервотрёпка, которая не окупается никакими деньгами. На самом деле у нас замечательная профессия!