Новости

Рубрика «85 - пора и познакомиться!»

Однажды всемирно известный американский кардиохирург Майкл Дебейки, отвечая на вопрос о секретах своего мастерства, заметил: «Я великий настолько, насколько мне это позволяет анестезиология». Точнее не скажешь о работе врача анестезиолога-реаниматолога. Развитие хирургии целиком и полностью зависит от того, насколько анестезиология готова сопровождать и контролировать применение новых операционных технологий.

Заслуженный врач России кандидат медицинских наук Александр Николаевич Колосов работает в Новосибирской областной больнице уже 46 лет, из них 26 лет возглавлял отделение анестезиологии. В канун юбилея ГНОКБ доктор Колосов согласился приоткрыть некоторые профессиональные тайны.

- Официально ваша специальность называется «анестезиология-реаниматология». Но почему-то одни врачи выбирают анестезиологию, а другие реаниматологию. Разве нельзя быть универсальным специалистом?
- При внешней их схожести это две совершенно разные врачебные специальности. Анестезиолог занимается обезболиванием. Реаниматолог же интенсивно лечит до стабилизации пациента, который находится в критическом состоянии после операции или в результате тяжёлой болезни.

Анестезиолого-реаниматологическая служба, как самостоятельное направление в здравоохранении, организовалась совсем недавно - в 1960-х годах. Это одна из самых молодых специальностей. В 1978 году, в связи с бурным развитием хирургии потребовалось разделение службы на два самостоятельных отделения. Возникла острая необходимость в кадрах, и в 1979 году появилась интернатура для подготовки врачей по специальности анестезиология-реаниматология.

Кстати, первые анестезиологи были выходцами из хирургии.

- Неужели? Вот неожиданно…
- Хирургия - очень древний раздел медицины. Чтобы выполнять операции, необходимо обезболить пациента, и хирурги начали осваивать методы анестезии. Например, выдающийся советский хирург Сергей Сергеевич Юдин освоил технику спинальной анестезии. Перед тем, как идти в операционную, сам готовил анестезирующий раствор, затем пунктировал спинно-мозговое пространство, вводил анестетик. После того, как пациент достигал нужного состояния, Юдин начинал операцию, а медсестра следила за пульсом, давлением и дыханием больного.

Я тоже пришёл в Областную больницу хирургом. Когда я в 1978 году окончил мединститут, ещё не было интернатуры по анестезиологии и реанимации. Но, обучаясь в интернатуре по хирургии, я занимался параллельно анестезиологией. Точнее, я занимался ею даже в большей степени, чем хирургией.

- Чем она вас увлекла?
- Представьте: пациент засыпает, ему вскрывают брюшную полость или грудную клетку, потом операция заканчивается, и человек просыпается в ясном сознании. Это меня буквально потрясло.

Когда я общался с анестезиологами или слушал их беседы с хирургами во время дежурств, мне казалось, что они больше знают о работе организма.

- И всё-таки, почему одни хотят быть анестезиологами, а другие реаниматологами?
- В анестезиологии ты видишь результат своей работы прямо здесь, на операционном столе. В реаниматологии иначе, это длительная интенсивная терапия. Реаниматологи - люди, которые любят долго-долго выхаживать и лечить.

Да, операции тоже бывают сложные и длительные. Когда мы в ГНОКБ только-только начинали осваивать трансплантологию, операции длились по 12 часов. В таких ситуациях и хирурги, и медсёстры, и анестезиологи валятся с ног от усталости. Но всё равно мне нравится, когда ты сразу видишь, какую помощь оказал пациенту.

- А в хирургии разве не так?
- Открою секрет. В хирургии есть одно крайне важное условие: здесь, как говорится, у человека руки должны расти оттуда, откуда надо. Поэтому не все становятся хорошими хирургами.

- Мне кажется, анестезиология ничуть не легче.
- Она совсем другая, и да - ничуть не легче. Здесь от врача требуется доскональное понимание патофизиологических процессов, которые происходят в человеческом организме: мы же работаем практически вслепую.

- Как же вы вслепую управляете этими процессами?
- Наработан огромный мировой опыт, определены стадии наркоза, выведены закономерности реакции организма на разные варианты обезболивания, разработаны алгоритмы действий и дозировки препаратов. Знания позволяют анестезиологу управлять ситуацией и контролировать её.

Когда следящей аппаратуры ещё не было, мы по дыханию, по давлению, по частоте пульса, по кожным покровам, по мочеотделению, по расширению и сужению зрачка - одним словом, по набору клинических симптомов, которые говорят об адекватности и неадекватности анестезии - следили за состоянием пациента на операционном столе. Когда наступила эра мониторов, работать стало гораздо проще. Вы уже не вручную измеряете артериальное давление, не пальчиками определяете пульс у больного на запястье или сонных артериях, а все эти параметры считывает и показывает аппаратура.

Техника облегчила управляемость наркоза, хотя ответственность на анестезиологе лежит такая же большая. Он должен правильно интерпретировать показатели и быстро реагировать на их критические изменения. Невнимательность или ошибка могут обернуться бедой.

- Хотелось вам брать на себя такую ответственность?
- Конечно. Это же интересно! У меня хранится ежедневник, который я заполнял в течение всего первого года своей работы анестезиологом. Каждый день записывал фамилию больного, какой наркоз давал, какие были особенности, какие сложности. Я это протоколировал, чтобы потом анализировать, определять ошибки и совершенствоваться.

- Встречала такое выражение: «Пускай развивается большая хирургия под крылом малой анестезиологии». Вам не обидно?

- Нисколько. Тем более, что все прекрасно понимают условность этой фразы. В медицине нет больших и малых разделов, они все равно важны. Правда же в том, что успех хирургического вмешательства зависит от технологии анестезиологического обеспечения. Приведу в качестве примера один случай.

Когда в августе 2010 года в Областной больнице готовились выполнить первую пересадку печени, на помощь хирургам приехал известный трансплантолог из Москвы. Мы, честно говоря, надеялись, что он приедет с анестезиологом, чтобы провести первую операцию совместно. А профессор прилетел один… Хотя перед этим двое наших сотрудников прошли обучение в московском Институте трансплантологии, практического опыта у них ещё не было, и все немного волновались. В итоге мы сами выполнили первое анестезиологическое пособие, и была успешно проведена первая операция по пересадке печени.

- А как вы готовились?
- По книжкам, конечно. И все втроём работали на той операции. Мои коллеги тогда были молодыми смелыми анестезиологами с хорошими амбициями. Сегодня один из них возглавляет отделение, второй – руководитель службы. Надо сказать, что и сейчас на операциях по трансплантации печени из анестезиологов работают только эти двое, больше никто. Почему? Потому что это очень сложный раздел хирургии и анестезиологии.

- Есть ли у вас есть, как анестезиолога, предпочтения, в каком разделе хирургии работать?
- В целом у меня есть опыт работы на всех оперативных вмешательствах, которые в нашей больнице выполняются. Больше всего мне нравилось работать в челюстно-лицевой, нейро- и торакальной хирургии. Это нормально, когда складываются не только профессиональные, но и чисто человеческие отношения между хирургами и анестезиологами, формируются операционные бригады единомышленников.

- Один из кошмаров анестезиолога - трудные дыхательные пути у пациента. Насколько часто данная аномалия встречается?
- Это действительно огромная проблема. К счастью, не частая. К сожалению, решаемая с трудом, потому что она связана с особенностями анатомии дыхательных путей конкретного человека. Он даже не знает о такой своей особенности до тех пор, пока не окажется на операционном столе.

Столкнуться с трудными дыхательными путями может любой анестезиолог в любой момент. Особенно плохо, когда это происходит в экстренных случаях: необходимо срочно оперировать больного, ты выполняешь прямую ларингоскопию и… не видишь дыхательные пути. Они просто не просматриваются. Ты не знаешь, куда провести эндотрахеальную трубку, чтобы дать наркоз. И это лишь первое действие драмы.

Второе действие - когда пациент с такой патологией уже находится под действием релаксантов, и ты начинаешь его вентилировать, то есть подключать к аппарату искусственного дыхания. Если он «продыхивается», считай, что тебе повезло. Вот когда он ещё и дышать с помощью аппарата не может, надо кричать «караул» и звать на помощь.

- Спасение возможно?
- Есть разные методы, позволяющие обеспечить дыхание в экстремальных ситуациях. У нас в больнице на этот случай имеется фиброоптическое эндоскопическое оборудование. Зовём эндоскопистов, они бегут бегом в операционную и помогают нам интубировать пациента.

- Сколько времени у вас в запасе?
- Мало. Несколько минут. Твоя задача - не довести больного до критической гипоксии мозга и остановки сердца. Ты должен всё время вместо него дышать с помощью маски или воздуховода, пока бегут эндоскописты. И вот это, я вам скажу, очень ответственный момент. Можно поседеть на раз.

У меня в практике было много случаев трудных дыхательных путей, потому что я долгое время работал на челюстно-лицевых операциях. Там как раз больные, у которых есть проблемы с дыхательными путями: перелом челюсти, опухоль и так далее.

- И вам нравится испытывать такие волнения?
- Да, мне моя работа нравится. Если бы можно было повернуть колесо жизни обратно, выбрал бы только медицину.

А вообще анестезиологом может быть только человек, психологически устойчивый. То есть эмоционально ровный. Если ты во время критической ситуации начнёшь, извините, истерить, у тебя будут дрожать руки, и не будут видеть глаза. Необходимо собраться, потому что времени на обдумывание и на проведение каких-то манипуляций критически мало, иногда одна-две минуты. Вот почему, когда мы проводим приём молодых специалистов в ординатуру по анестезиологии, обращаем внимание на психотип человека, оцениваем его эмоциональность. Не всем по силам эта ноша.