Новости

Рубрика «85 лет Областной – пора и познакомиться»

Со стороны его работа кажется сплошной романтической историей. У него самая «загадочная» врачебная специальность - трансплантология. От его хирургических умений и организаторских способностей в прямом смысле слова зависят сотни человеческих жизней. Он приезжает в больницу на большом блестящем мотоцикле, чем вызывает восторженные взгляды коллег и пациентов.

А что думает о своей профессии сам герой данного интервью – сотрудник отделения пересадки органов Новосибирской областной больницы, главный трансплантолог Минздрава Новосибирской области Александр Юрьевич Быков?

- Доктор, традиционный вопрос: что повлияло на выбор вами профессии?
- Мой брат - военный врач. Когда я учился в старших классах школы, он оканчивал мединститут, и, слушая его рассказы, я напитался возвышенными представлениями о медицине.

В семье обсуждали, поступать ли мне в Институт инженеров железнодорожного транспорта или в строительный. А я очень хотел в медицинский. С первого раза не поступил, не хватило одного балла. Поэтому целый год работал санитаром в Областной больнице, потом снова сдавал вступительные экзамены. Ну а когда окончил учёбу и получил диплом врача, вернулся сюда. И вот уже 26 лет я здесь.

- Вас не утомляет однообразие?
- Нет. А разве должно утомлять? Здесь для меня всё родное. По сути, это мой второй дом. Если посчитать, то половину жизни мы точно проводим в больнице.

- Когда вы были студентом, трансплантология в нашем регионе вряд ли была настолько развита, чтобы мечтать ею заниматься. Верно?

- Верно. В трансплантологии я оказался, можно сказать, случайно. Во время обучения в интернатуре узнал, что в отделение гемодиализа и пересадки почки Новосибирской областной больницы недавно пришёл новый заведующий. Это был Виктор Сергеевич Трейвиш, который собственно и дал старт активному развитию трансплантологии. Он набирал себе в команду «зелёных» мальчишек, чтобы вырастить из них хирургов-трансплантологов. В их числе оказался и я.

Когда вскоре мы с коллегами поехали на учёбу в Институт Шумакова в Москву, меня поразило то, что там делали. По тем временам это можно назвать космическими технологиями. Я был очень вдохновлён.

- Вы до сих пор продолжаете специализироваться на почке?
- В целом да, только теперь это не только собственно пересадка органа, а также организация системы органного донорства и трансплантации органов в регионе. Второе сопровождается заполнением массы отчётов, составлением писем, заявок на лекарства и занимает уже больше времени, чем собственно работа хирурга.

- Александр Юрьевич, вы человек внешне очень спокойный. Наверное, когда к вам приходит больной с пугающим диагнозом, и слышит ваш тихий голос, он успокаивается и начинает вместе с доктором верить в успех лечения. Вы специально выработали такую манеру общения?
- Мне кажется, это в принципе единственно нормальная манера разговора с людьми. И не я один такой в отделении: у нас все друг с другом и с пациентами разговаривают спокойно.

- Такое здесь правило?
- Это не правило - это правильно. Ни в коем случае не надо ни на кого кричать. Тем более в медицине. Для успешного лечения нужно объяснить человеку так, чтобы ему стало понятно всё, что с ним будет происходить. Именно поэтому у нас не принято скрывать диагнозы и прогнозы, какими бы они ни были. Если у пациента онкологическое заболевание или ему необходима пересадка органа, твоя задача - в доступной форме рассказать обо всех возможных осложнениях болезни и лечения. Когда человеку понятно, что с ним происходит, ему становится легче переносить даже очень сложную терапию и хирургическое вмешательство. Он понимает, чего от него хотят врачи, какого эффекта они надеются добиться, и на что он может надеяться.

- Что-то меняется со временем в трансплантологии кроме собственно хирургических технологий? Общество стало с пониманием относиться к проблеме пересадки органов?
- Вынужден с горечью отметить, что сегодня в целом отношение к медицине если не откровенно негативное, то весьма пессимистичное, с недоверием. В основном люди подмечают недочёты в организации здравоохранения и неудачи в лечении, ищут ошибки там, где их нет. А вот успехи врачей, хорошие события в медицине либо не замечают, либо никак не реагируют на них.

Наверное, это веяние времени, мы ведь переживаем так называемую эпоху потребления. Общество воспринимает лечебное учреждение как плохой ресторан: заходишь и сразу ждёшь проблем. Люди просто не тратят время на то, чтобы замечать хорошее.

- А ведь это очень важно - приметить хорошее. И сказать врачу «спасибо».
- Спасибо в основном говорят те, кто был прооперирован много лет назад и до сих пор благодаря врачам жив-здоров. Они приходят к нам, показывают фотографии детей, внуков. И мы вместе радуемся.

- Проблема, которая свойственна, наверное, всем российским регионам кроме Москвы – плохо работающая система органного донорства. Больницы не очень хотят этим заниматься по разным причинам, а больные ждут-не дождутся подходящего донорского органа. В этом плане что-то меняется с годами?
- К сожалению, не особо заметно меняется. Наши попытки на протяжении всех этих лет настроить систему здравоохранения на эффективную работу по трансплантологии нельзя назвать успешными. Эффективность в данном случае - это необходимое количество операций по пересадке органов и сокращение сроков ожидания больными. Но мы выполняем значительно меньше операций, чем реальная потребность в них.

Причины те же, что и тридцать лет назад: в системе здравоохранения нет единых для всей страны правил по посмертному изъятию донорских органов, которые должны выполняться независимо от желания руководителя лечебного учреждения или рядового врача. Здесь либо система работает по общим нормам, либо каждый регион решает задачу в меру своих возможностей.

- Но ведь законом установлена презумпция согласия человека стать посмертным донором органов. Можно оформить прижизненный отказ от донорства. Если такого волеизъявления при жизни человека не было, никто не обязан спрашивать согласия его родственников. Разве не так?
- Как раз меньше всего проблем с волеизъявлением граждан. У меня, как главного трансплантолога Новосибирской области, есть папка «Прижизненный отказ от донорства». В ней с 2020 года по настоящее время всего три заявления. Причём, их подавали не сами пациенты, которые по разным причинам умирали в больницах и могли бы для кого-то стать потенциальными донорами почки, печени или сердца, а их родственники.

Вот ответ на ваш вопрос. Сами люди не против того, чтобы после их ухода из жизни благодаря им продлилась жизнь другого человека. Хотя я не исключаю, что кто-то составил такое распоряжение и носит его при себе на всякий случай вместе с паспортом.

Гораздо сложнее организовать взаимодействие с лечебными учреждениями, чтобы они вовремя сообщали нам о наличии потенциального донора, а мы могли взять орган и очень быстро пересадить его больному человеку. В Москве для этого задействован административный ресурс, там данный раздел работы системы здравоохранения контролируется на уровне губернатора Сергея Собянина.

- Сколько так называемых донорских баз в Новосибирской области?
- 13 вместе с Областной больницей. В это число входят также городские больницы скорой помощи и несколько ЦРБ, которые расположены близко к Новосибирску. К слову, ГКБ №34 в настоящее время - одна из самых эффективных баз органного донорства. Там за несколько последних лет серьёзно поменялось отношение руководства и врачей к этой теме.

- Скажите честно, вам когда-нибудь хотелось поменять врачебную специальность? Вы занимаетесь разделом медицины, где от вас вообще мало что зависит. Есть донорский орган – выполняете пересадку, спасаете больного. Нет донорского органа – больной погибает. Разве с этим можно смириться?

- Конечно, такая мысль приходила и не раз: хорошо бы где-нибудь в спокойном месте потихоньку вести приём пациентов и ни о чём не беспокоиться.

Но это желание быстро проходит. Зато остаётся другое: чтобы ты пришел с утра на работу и сразу - в операционную. Даже если тебя посреди ночи вызвали в больницу, не страшно, главное – чтобы был донор и был реципиент, который дождался помощи. В этом случае ты точно знаешь, что делаешь что-то полезное.

Говорят, что хирурги живут меньше, потому что у них нервная и вредная для здоровья работа, связанная со стрессами во время операции. Это не совсем так. У тех, кто работает в операционной, стрессов в разы меньше. Все стрессы снаружи.

- Почему-то многие врачи пытаются компенсировать профессиональные «нервы» увлечениями, которые ещё более сопряжены с рисками, чем сама работа.

- Вы имеете в виду мой мотоцикл? Мечта детства, которая, наконец, реализовалась. И потом, это не такое уж «нервное» хобби, как кажется. Мотоциклы, на которых я езжу, не для гоночного трека. Хотя по загородной трассе, конечно, гоняю. И на работу летом в хорошую погоду могу приехать.

- Представьте, что жизнь пошла по иному сценарию. Мог бы работать инженером, и никаких обязательств перед человечеством.
- Такой сценарий точно не для меня. Случись прожить вторую жизнь, я бы стал хирургом, только с условием больше времени проводить в операционной.