Новости

Рубрика "85 лет Областной - пора и познакомиться!"

Куратор отделения лучевой диагностики Новосибирской областной больницы, доцент кафедры лучевой диагностики НГМУ кандидат медицинских наук врач-рентгенолог Яна Леонидовна Манакова в медицину попала, можно сказать, случайно. Но и она сама, и её пациенты благодарны этой случайности: Яна Леонидовна – бесспорно, одна из ведущих в стране специалистов данного профиля. Вот её история.

Все девочки хотят быть артистками: сниматься в кино, играть на сцене, петь с эстрады. Маленькая Яна хотела стать балериной. У неё даже имелись пуанты детского размера, подаренные кем-то. Но когда дочери было пять лет, мама иронично заметила, что с её ростом Яна может рассчитывать только на место в кордебалете, а родители не хотели для неё такой судьбы.

Занятия в секции фигурного катания были исключительно данью тогдашней моде: так хотели в семье. Однако после двух лет тренировок на открытом стадионе зимой в любую погоду и затяжных простуд со спортом тоже пришлось расстаться.

После этого Яна несколько лет училась музыке, неплохо играла на фортепиано, и всё же отдавала себе отчёт в том, что выдающейся пианисткой не станет. С тех пор, как мечты о красивой артистической жизни разбились о суровую реальность, и вплоть до девятого класса у девушки не было чёткого представления, какую профессию выбрать.

- Как вы пришли к решению стать врачом?
- Моя тётушка Анна Григорьевна Щедрина была профессором кафедры лечебной физкультуры в Новосибирском медицинском институте.
Когда я училась в девятом классе, и не за горами были выпускные экзамены, тётушка начала вести со мной и моими родителями длительные беседы. Взрослые склонялись к тому, чтобы я поступала в медицинский. Я была послушной девочкой и согласилась.

- То есть они за вас выбрали?
- По большому счёту, да. В отличие от младшего брата, который имел склонность к математике и сейчас доктор технических наук, ректор СГУПС, у меня не было склонности к точным наукам, а тем более к технике. Творческие профессии уже были исключены из списка. Оставались гуманитарные, набор которых невелик - врач или учитель. Я выбрала первую.

Разумеется, заниматься лечебной физкультурой не планировала. В те времена этот раздел медицины не был таким интересным, как сегодня, потому что полноценная реабилитология сформировалась только недавно.

- Вы согласились с доводами старших, получили профессию врача и… всю жизнь жалеете об этом?
- Ни в коем случае! У меня реализация в профессии максимальная. Я всегда, на любом рабочем месте получаю удовольствие от того, чем занимаюсь. К тому же не забывайте: я воспитывалась в советской стране, где были коммунистическая идеология, пионерия и комсомол. Всё это сформировало меня как человека. Поэтому, надевая белый халат, я чувствую, что спасаю людей и мир.

Собственно свою первую врачебную специальность - терапия, нефрология и токсикология - я выбрала именно по такому принципу. То есть первоначально врачевание для меня было связано исключительно со спасением. А первым местом моей работы после института была Городская больница скорой помощи N34.

- Почему не хирургия, не акушерство-гинекология?
- Почему? Руки не приспособлены для этого. К тому же я человек эмоциональный, а в мануальных врачебных специальностях это нежелательно. Там надо иметь высокую стрессоустойчивость и постоянно контролировать свои эмоции, чтобы не допустить ошибок, работая руками. В терапии на этот счёт требования мягче: здесь с пациентом нужно уметь прежде всего разговаривать, то есть реагировать эмоционально на его запросы.

Почему меня заинтересовала нефрология? На шестом курсе куратором моей группы был Никита Львович Тов - молодой, харизматичный преподаватель, прекрасный нефролог. Наблюдая за его работой в клинике, я увидела, как можно спасти пациентов с тяжёлым поражением почек. Тогда как раз в арсенале нефрологов появились новые схемы медикаментозного лечения, полихимиотерапия, гемодиализ. И я поняла, что это та область медицины, где я могу приложить свою энергию.

- А если бы нефрологию преподавал кто-то другой? Это к вопросу о роли личности в истории. В данном случае в истории конкретной студентки мединститута.
- Так и есть. Будут и другие личности, которые повлияли на мою профессиональную судьбу. Один из таких людей – главный врач 34-й больницы Владимир Иванович Ярохно. Работать под его руководством было очень интересно, он яркий и сильный руководитель.

Отделение нефрологии соседствовало с отделением токсикологии. Поскольку токсикологов не хватало, для оказания помощи пациентам приглашали нефрологов. По сути, это смежные специальности: и там, и там нужно нормализовать работу почек. Как только я окунулась в токсикологию, поняла, что это моё.

- Вам действительно это было интересно?
- Безумно! Там же такие специфические и в то же время такие разные пациенты. На дворе 1991-й год. В то время большинство пациентов были настоящие токсикоманы и люди с отравлениями суррогатами алкоголя. В отделение привозили пьяных на «скорой», как будто больница скорой помощи - это филиал медвытрезвителя. Кроме того, были отравления медикаментами, грибами, фосфорорганическими инсектицидами, случайные укусы змей. Такой интенсивной практики по спасению человечества я больше нигде не получила, как в больнице скорой помощи.

Одновременно с врачебной работой занималась профсоюзной. Когда предложили стать председателем Профкома, я сначала отказалась категорически: мне это было совсем неинтересно и не нужно. В течение двух недель меня уговаривали, и я согласилась. Есть у меня и такой жизненный опыт.

А в 1996 году главный врач вдруг решает, что в Горбольнице N 34 непременно должен появиться магнитно-резонансный томограф. Меня пригласили в кабинет к руководству и поставили задачу обучаться лучевой диагностике, осваивать МР-томографию. Так начался следующий этап моей профессиональной истории.

- Почему предложили вам, а не рентгенологам?
- Точно не знаю, могу только догадываться. В то время в больнице работали рентгенологами исключительно люди пожилого возраста. Им сложно было осваивать что-то новое в лучевой диагностике. Одно дело – привычно рентгенограммы читать, совсем другое - проводить томографию, то есть просматривать орган посрезово.

- Вы снова согласились. И снова вам было интересно?
- Да! Вначале было безумно сложно. Не технически, а психологически. Это же полная смена рода деятельности, уже не спасение человечества. И одновременно было очень интересно. Я нашла компромисс: продолжала дежурить в отделении токсикологии, продолжала спасать людей, не могла отказаться от этого.

Когда поняла, что в токсикологии уже нет перспектив профессионального роста, окончательно ушла в диагностику.

- А в диагностике есть перспективы роста?
- Безусловно. Всякий раз, садясь за консоль томографа, я попадаю в «Нарнию». Я счастлива здесь каждый день. Разглядывать организм человека изнутри и находить причину болезни - это несравнимо ни с чем. Каждый пациент не похож на другого при том, что у всех одинаковое строение организма. Но взаимоотношения органов и систем у всех складываются по-разному, во многих случаях это оборачивается болезнью. Найти её - задача не из простых, но возможности лучевой диагностики сегодня просто фантастические.

Последние 20 лет испытываю это профессиональное счастье, работая в Новосибирской областной больнице.

- Лучевая диагностика – быстро развивающаяся область медицины?
- Ещё как быстро! Постоянно обновляются оборудование, технологии, наши знания. В настоящее время мы переживаем настоящий бум развития лучевой диагностики. Мы можем с помощью КТ и МРТ разглядеть то, что не могут увидеть другие аппараты – ультразвуковые, рентгеновские и даже эндоскопические. Нет ничего, что может укрыться от глаз специалиста по лучевой диагностики: во время томографии мы, условно говоря, порезали орган вдоль и поперёк, так и эдак, ввели контрастное вещество и ответили на вопросы клиницистов. А его задача – верно оценить наши данные и принять оптимальное решение по тактике лечения.

- Представьте, если бы сейчас вас вызвал главный врач Областной больницы и сказал: мы начинаем развивать новое направление медицины, не вижу никого, кроме тебя, кто смог бы там работать. Вы бы согласились?
- К сожалению, такого уже, скорее всего, не будет. Но если бы вдруг случилось, я бы легко согласилась освоить любое новое направление. Не потому, что за 30 лет мне наскучила лучевая диагностика. Просто мне интересно знакомиться с чем-то новым, в этом смысле у меня, как говорит молодёжь, до сих пор «глаз горит».

Я не спросила бы про зарплату и другие условия работы. Единственное, что меня интересовало бы в этот момент – с кем я буду в команде.

- В смысле, есть определённый круг коллег, с которыми вы готовы идти в разведку?
- Конечно. Такой круг есть у каждого из нас. Сколько человек в моём круге? Человек десять сходу назову. Поверьте, это немало.